«Исходя из смертельной опасности, нависшей было над Украиной в связи с государственным переворотом в СССР 19 августа 1991 года…»

Именно с этих слов начинается Акт провозглашения Независимости Украины, подписанный 24 августа 1991 года. Смертельная опасность. Она, наверное, и не исчезала никуда на протяжении последних 300 лет. Она приходила на нашу землю войной, репрессиями, Голодомором или удушающими «братскими» объятиями. Она маскировалась под почти родственные связи. Пыталась влезть в каждый уголок нашей жизни — в детские стихотворения и названия улиц, в книги и праздники, в мечты и планы. Чтобы усыпить бдительность и ударить тогда, когда не ждешь.

Вечер 24 августа 1991 года был началом нового пути. Эйфория. Неистовые ощущения свободы и открывающихся возможностей. Тогда казалось, что страна наконец действительно свободна. Навсегда и бесповоротно. Но это было лишь начало. Первый шаг на очень долгом пути, который надо было преодолеть не только стране, но и каждому из тех, кто позже, в декабре 1991-го, проголосовал на общенациональном референдуме.

Ответить «да» на вопрос «Подтверждаете ли Вы Акт провозглашения независимости Украины?» было легко. Брать на себя лично ежедневную ответственность — в разы сложнее.

Свобода, которая далась отметкой в бюллетене, для большинства была чем-то похожим на сувенир из рекламной акции. Неизвестно, нужен ли, но упаковка хорошая и дают всем — почему бы не взять. Пусть лежит дома. Возможно, и сгодится для чего-то. Неуплаченная цена, настоящая цена Свободы была впереди. И о ней мало кто тогда задумывался.

Ни Актом, ни референдумом невозможно было в одно мгновение превратить страну в сильное независимое государство. Как невозможно было разорвать тесные связи с соседом за восточной границей, прилагавшим много усилий для того, чтобы Украина оставалась с ним «на одной волне». На каждую украинскую книгу в книжных магазинах приходилось по несколько десятков российских. Разные «центры российской культуры», совместные бизнесы, общие коррупционные схемы, общая сырьевая среда, из которой вырастали их и наши олигархи, фестивали и сериалы, — все это размывало границы, создавая иллюзию «одного народа».

Наверное, тихой сапой Украина незаметно вернулась бы в «родную гавань» так же, как вернулась Беларусь. Ибо без открытого противостояния будто ничего и не происходит. А бороться с самим собой и обычной комфортной жизнью ежеминутно — адский труд, на который способны единицы. Никому не мешал Путин на праздновании десятилетия Независимости. Почти никому.

Но произошла Революция Достоинства. Она могла бы и не произойти — вялый студенческий протест тихо закончился бы сам собой, если бы власть набралась терпения и проигнорировала его. Страна была в ожидании зимних праздников и явно не настроена на серьезную борьбу. Но именно разгон студентов показал врага наглядно. Врага, с которым можно было вступить в поединок. Тогда у многих все еще была иллюзия, что враг здесь, внутренний, «свой». И что борьба за Свободу идет внутри страны. За свободу выбора, за свободу решений, за свободу мнения.

Первую кровавую цену этой свободы страна заплатила горячей снежной зимой 2013–2014 годов. И с тех пор платит ежедневно. Сполна. По-взрослому. Через край.

Независимость и Свобода — больше не красивый фантик, в который завернуто нечто непонятное. Это самая большая ценность и единственное, за что есть смысл бороться. И единственное, что невозможно отобрать. Поскольку те, кто почувствовал настоящее стремление к Свободе, больше никогда ее не утратят. Ни в оккупации, ни в плену, ни под пытками, ни под завалами дома. Главное, чтобы в этой стране осталось достаточное количество тех, кто эту Свободу почувствовал как движущую силу. Потому что война не закончилась. Борьба не закончилась. Врагов хватит на наш век. И детям тоже останется. А удержат ли страну в руках те, кто останется в ней после войны? Те, кто сохранит свои жизни, удобно спрятавшись за красивыми фразами о правах и свободах, понятия не имея, что такое настоящая Свобода. Те, кто умеет приспосабливаться к любым обстоятельствам. Те, кто хочет, чтобы «просто все наконец прекратилось». Те, кто ждет, кому улыбнется Победа, чтобы вовремя поднять нужный флаг над домом. Я не знаю. Действительно не знаю.

Но я знаю другое. Мы до сих пор есть. Те, для кого Свобода стала желаннее жизни. Потому что наши жизни почти ничего не стоят. Они могут оборваться в любой момент и в любой части страны. Наши дома разлетаются в пыль под ударами ракет. Наши уничтоженные города остаются названиями на карте. Наши поля густо засеяны железными семенами, которые прорастут огненными цветами. Но та, настоящая Независимость укоренилась в наших сердцах. Она наполняет наши сосуды вместо крови. Она прорастает в наших детях и в молодых деревьях на старых пожарищах. Она становится тем единственным, что останется после нас. Конечно, если кто-то, чей голос будет мощнее нашего, не выберет «мирное небо просто завтра» любой ценой.

Потому что ценой и будет та самая Независимость, взращенная на крови тех, кто знал, за что отдал свою жизнь, — «…исходя из смертельной опасности, нависшей было над Украиной»…