Когда мы делаем плановые операции — а хирургическая онкология подразумевает в основном такие — в операционной не должно быть стрессовой ситуации. Каждый знает свое место, каждый знает, что ему делать, каждый член команды обладает достаточным профессионализмом, чтобы стрессовых ситуаций не возникало.

Я родился и вырос в Москве, в США переехал, когда мне было 26 лет. Я тогда только что закончил медицинский институт и хирургическую резидентуру. Идея была в том, чтобы поступить в резидентуру и закончить свое медицинское образование именно в Соединенных Штатах Америки. Для меня это была совершенно недостижимая кинематографическая мечта, я сомневался, что могу ее когда-либо осуществить, но так случилось.

В России после окончания медицинского института я работал 2 года, получая специализацию общего хирурга. С американской клиникой был очень интересный контраст. В Америке, как написано в учебниках, как нас учат на тестах, именно так и происходит в реальной жизни. Нет различий, не надо забывать о том, чему тебя учили, и с началом профессиональной деятельности делать все иначе.

Я приехал в Чикаго, где жили родственники моей супруги, примерно через 1,5 года мы переехали в Филадельфию, где я начал свою хирургическую резидентуру в Пенсильванском университете. Проучился год там, а следующие 5 лет резидентуры я проходил в Вашингтоне. Еще 2 года специализации по хирургической онкологии я проходил в Баффало. Уже после этого приехал в Балтимор работать.

В пятницу у нас обычно проходят встречи нашего научного отдела, мы туда приглашаем других докторов: гинекологов-онкологов, химиотерапевтов, медицинских онкологов, и обсуждаем наши новые проекты. Наша научная работа мне очень дорога — все это было сделано своими руками, за это врачам не платят деньги, но без этого наша практическая деятельность в таком объеме и на таком уровне невозможна. В нашей научной группе часто бывают молодые доктора из других стран. Поскольку мой партнер Армандо из Колумбии, я из России, то неудивительно, что именно из этих стран приезжают молодые врачи.

Каждый год в конце сентября пациенты со всех Соединенных Штатов — по-моему, из каждого штата — приезжают к нам в Балтимор, чтобы показать, что они не только живы, но и физически активны, но они также приезжают для основного в году фандрейзингового события, чтобы собрать средства для продолжения научной работы. Доктора выступают как приглашенные люди, мы это не организовываем — это делают сами пациенты. Более того, мы должны отчитываться за то, как мы потратили эти средства, рассказываем, на каких конференциях были, сколько статей написали, сколько пациентов участвовали в научном исследовании, которое финансируется событием. За каждый цент мы в ответе. Мы видим знакомые лица, приятно знать, что пациенты живы и здоровы. Много воспоминаний, объятий — это приятное событие.

Идея создать образовательный проект в России пришла ко мне не сразу. Я вернулся с одной из конференций из России, и руководитель частного фонда рассказал, что набирает студентов, которым дает стипендии и они учатся в одном из лучших онкологических учреждений России в Санкт-Петербурге. Из такого неожиданного ответа «да, давайте, может, что-то получится» это переросло в большой проект, где участвую я и мои русскоязычные коллеги. Проект вскоре получил название «Высшая школа онкологии», это проект дистанционного на данный момент обучения российских онкологов. Цель этого проекта — создать ядро онкологов, которые могли бы представлять современную онкологию западного типа в России. Сегодня в него вовлечено 60 молодых докторов, это наш пятый год.