Подключайтесь к Telegram-каналу NashDom.US
«Иван-царевич на Сером Волке» и «Аленушка», «Богатыри» и «Витязь на распутье» — много поколений россиян знакомится с этими картинами Васнецова еще в раннем детстве. Но путь живописца к признанию был тернистым: он долго терпел бедность, насмешки и отсутствие интереса современников. О том, как Виктору Васнецову удалось все преодолеть и войти в историю
1915 год. На фронтах вовсю кипит Первая мировая война. Знаменитый художник Виктор Васнецов получает неслыханное предложение: создать эскизы военной формы по заказу двора Его Императорского Величества. В то время Николай II искренне заблуждался, надеясь, что русская армия выйдет в ней на парад в Берлине и Стамбуле. Он ждет большой победы и заранее к ней готовится.
Воодушевление передается и Васнецову. Художник берется за заказ и разрабатывает эскизы. Среди его творений — войлочный шлем, который потом получит название «буденовка» и станет легендарным. Причем уже совсем в другом государстве.
Форму отшивают в Сибири, но затем все идет не по плану.
Никакого парада ни на Унтер-ден-Линден, ни на Истикляль не будет: Российская империя трещит по швам после двух революций, а новая власть спешно выходит из войны, соглашаясь ради этого на любые условия мирного соглашения. Придуманная Васнецовым форма с древнерусскими мотивами, которые четко прослеживались в шапках-шлемах, свободных рубахах-гимнастерках и длинных шинелях «с разговорами» (поперечные стрелы-застежки), отправляется на полки и несколько лет лежит на складах.
В начале Гражданской войны о форме вспоминают, когда нужно в срочном порядке одеть тысячи бойцов Красной армии. В таких условиях сделанные Васнецовым отсылки к имперской культуре и традициям, которые должны бы претить советской власти, уже никого не смущают. Устаревшее по идеологическим причинам обмундирование все же лучше, чем никакого. Нашили поверх старой символики серпы и молоты — и отправили на фронт. Этот поворот в судьбе васнецовского творения тем удивительнее, что сам художник был убежденным монархистом и противником революции.
Форму Васнецова использовали двадцать лет. Затем ее заменили более практичными вещами — на смену буденовке пришла шапка-ушанка. Однако образ бойца Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) времен Гражданской войны до сих пор остается каноническим в культуре и всплывает в фильмах, книгах и на плакатах. А краснознаменную буденовку и сейчас можно встретить в магазинах. Правда, уже не в военторге — пропорции и модель позаимствовали у шлема создатели банных шапочек.
Художник родился в семье священника из Вятской губернии. Родные ждали, что он, как и отец, посвятит себя духовному служению. Мальчику было всего десять лет, когда в 1858-м его определили в духовное училище, а после его окончания зачислили в семинарию.
Виктор изучал жития святых, летописные своды, притчи и, конечно же, учился проведению церковных обрядов
Все это, впрочем, захватывало его куда меньше, чем появившееся у него еще в детстве увлечение — рисование. В свободное от учебы время Васнецов писал портреты и пейзажи вятской природы, даже помогал расписывать Вятский кафедральный собор. В 1867 году хорошо знавший деревенскую жизнь девятнадцатилетний самоучка создал иллюстрации для книги этнографа Николая Трапицина о пословицах Русского Севера.
Спустя два года Васнецов сделал окончательный выбор в пользу любимого дела. В 11-м номере «Вятских епархиальных ведомостей» появилась короткая заметка: «Уволенный из высшего отделения Вятской духовной семинарии Виктор Васнецов согласно прошению 6 мая сего года уволен из духовного звания в гражданское ведомство для образования в Санкт-Петербургской Императорской Академии Художеств».
Приехав в столицу, Васнецов подал документы для поступления и сдал экзамен по рисунку. Но когда пришло время узнавать о результатах, абитуриент из провинции в академию попросту не явился. Позже он объяснял это тем, что для поступления был «нужен экзамен и по наукам», сдавать который он не решился — надеялся, что подготовится к нему за следующий год.
Через год выяснилось, что кроме экзамена по рисунку от абитуриентов Академии художеств ничего не требовалось
И его Васнецов успешно сдал еще с первого раза. Не зная о своей удаче и готовясь к повторному поступлению, эти двенадцать месяцев он учился в Рисовальной школе Общества поощрения художников. Именно там случилось его знакомство со знаменитым живописцем Крамским, который еще много лет будет его наставником.
В первые годы после учебы Васнецов, как и большинство художников его поколения, работал в реалистическом стиле. Из-под его кисти выходили картины с говорящими названиями: «Чтение военных телеграмм», «Преферанс», «С квартиры на квартиру». Тем неожиданнее стал поворот молодого живописца от бытовых сюжетов к образам русских сказок и былин. В конце XIX века такой материал был, мягко говоря, немодным, и художника начали открыто высмеивать.
«Новый путь Васнецова многим, в том числе и мне, был непонятен» , — писал его соратник и коллега Михаил Нестеров.
Но, как покажет время, именно этот резкий стилистический разворот впоследствии приведет художника к всенародной славе.
Одну из своих самых узнаваемых работ — знаменитую «Аленушку» — Васнецов написал в 1880 году, в самом начале своего внезапного обращения к фольклорным сюжетам. В то время он гостил в имении Абрамцево у своего покровителя, промышленника Саввы Мамонтова. Васнецов всегда питал искренний интерес к жизни крестьян, к их обычаям — и к тому измерению народной жизни, которое выходило за пределы быта. Именно здесь, в деревне Ахтырка рядом с Абрамцево, он увидел девушку, которая произвела на него неизгладимое впечатление.
«Аленушка» как будто давно жила в моей голове, но реально я увидел ее в Ахтырке, когда встретил одну простоволосую девушку, поразившую мое воображение. Столько тоски, одиночества и чисто русской печали было в ее глазах… Каким-то особым русским духом веяло от нее
Васнецов нарисовал несколько эскизов с сидящей на траве молодой крестьянкой, а затем на их основе (а также придав своей героине некоторые черты дочери Саввы Мамонтова Веры) написал то самое полотно. Сначала он окрестил его «Аленушка-дурочка». Только название это отсылало вовсе не к сказке об Аленушке и братце ее Иванушке. Ее героиня никогда не сидела на камне, горюя о братце. Напротив, это она лежала на дне с тяжелым камнем на груди, а Иванушка-козленочек бегал по берегу и звал ее.
В деревнях Аленушками часто называли девочек, а дурочками — сироток. До конца XIX века детских домов в Российской империи не существовало, и в сельской местности детей, которые остались без родителей, воспитывали как придется. Иногда их забирали родственники родителей, а порой они жили на подворовом обеспечении — то есть ходили от одного дома к другому. Все село брало на себя обязательство кормить сироту, пока ему или ей не исполнится 12 лет. Дурочками и дурачками сирот звали из-за такой неприкаянной юродивости, которая считалась признаком близости к Богу.
Иллюстрацией к сказке картина стала намного позже. В 1900 году вышел сборник с репродукциями работ уже прославленного Васнецова. Каждое полотно сопровождала цитата из сказки или былины. Так же поступили и с «Аленушкой» — редактор поместил рядом отрывок из «Сестрицы Аленушки и братца Иванушки». Васнецов возражать не стал.
Что же происходит на самой картине? Сидящая на камне девушка стеклянным взглядом смотрит куда-то перед собой, но не на зрителя. Ее волосы спутаны, ноги босы, платье порвано. Если бы это было возможно, мы бы увидели, как она покачивается, словно пытаясь разглядеть что-то не в нашей реальности, но по ту ее сторону, что живым людям недоступна. Пейзаж вокруг не менее тосклив: засыпанное осенними листьями не то болотце, не то озеро, еловый густой лес на заднем плане. Ель в допетровскую эпоху воспринималась как дерево смерти. Именно еловые ветки приносили на кладбище, а в народе ходила поговорка: «В ельник ходить — удавиться». При этом за спиной у девушки стоит осина, на ветках которой устроились ласточки — единственный светлый символ на холсте.
Вот чудесные русские глаза, которые глядели на меня и весь божий мир и в Абрамцеве, и в Ахтырке, и в вятских селениях, и на московских улицах и базарах и навсегда живут в моей душе и греют ее
Однако на картине эти глаза вовсе не выглядят чудесными. Они кажутся безумными, запредельными. Если бы композиция и пейзаж не были переполнены символизмом, «Аленушка» вполне могла бы называться «Утопленница». Именно эту жуть уловил в живописи Васнецова Чехов.
Я пугаю своих детей художником Васнецовым. Этого художника я отродясь не видел, но иначе не представляю себе его, как в виде привидения с зелеными, мутными глазами, с замогильным голосом и в белой хламиде. Замечательно то, что этого достаточно популярного художника никто никогда не видел. Что мешает думать, что он живет на заброшенном кладбище, питается трупами младенцев и пьет из черепа? Картины его вроде «Аленушки» и «Трех царевен» подтверждают эту мысль о его страховидности. Они мутны, зелены, больничны и панихидны
Антон Чехов
В итоге «Аленушка» оказалась слишком потусторонней для передвижников — влиятельной артели художников, в которой состоял Васнецов. Да, на картине можно было отыскать мотивы изгойства, исключенности из общества, увидеть отсылку к тяжелой доле сиротства. Но куда больше в ней завороженности настоящей хтонью. Аленушка словно позирует для художника в каком-то параллельном измерении русской тоски, которую, должно быть, и разглядел в девочке из Ахтырки Васнецов.
Впервые «Аленушку» показали на проходившей в Петербурге и Москве выставке передвижников в 1881 году. Но продать ее там не смогли. Картина долго оставалась такой же неприкаянной, как ее героиня. Через два года после ее создания Васнецов писал знаменитому коллекционеру Третьякову: