В декабре 1922 года на одной из тихих улиц Канна, под мерцанием старинных газовых фонарей, не гас свет в доме под номером 14. Там, в долгих и тяжёлых родах, на свет появился мальчик, которому суждено было стать идолом целой страны. Его мать, Мину, понимала с первого взгляда: этот ребёнок пришёл в мир с особой миссией и, возможно, ненадолго. Мальчик был слабым, болезненным, начинал говорить позже других детей, а общался с неохотой, словно постоянно вслушиваясь в неведомый внутренний голос.
Отец, Марсель Филип, человек резкий и прагматичный, занимался гостиничным бизнесом и вёл сомнительные дела. Позднее, во время войны, Марсель стал сторонником фашистской лиги и открыл пансион для актёров, где Жерар бывал после первых ролей. В этом доме с тяжёлым воздухом и тайнами отец оставлял на сыне отпечаток своего цинизма.
Мину обратилась к гаданиям и мистике, чтобы найти ответы и смысл. Её карты сыграют ключевую роль: именно они направят Жерара в актёрство. С самых ранних лет он превращал жизнь в игру — разыгрывал обмороки, чтобы напугать мать, подшучивал над людьми, как будто испытывая их на прочность. В нём уже тогда сплелись ангел и дьявол.
Подростком он совершал по-настоящему опасные розыгрыши. Однажды, изменив голос, Жерар позвонил знакомой своей матери и сообщил, что к её дому приближается вооружённый преступник. У пожилой женщины случился инфаркт. Жерар воспринял это лишь как ещё одну сцену в бесконечной пьесе своей жизни.
После разгрома Франции семья лишилась части доходов, но Мину нашла новый источник — стала принимать гостей в роли гадалки. Именно через один из таких сеансов она познакомилась с режиссёром Марком Аллегре. Тот заинтересовался рассказами о сыне Мину, и вскоре Жерар получил первый шанс на сцене. Спектакль «Совсем простая взрослая девушка» стал для него началом пути.
Затем был «Содом и Гоморра» по Жироду, роль ангела — и это слово навсегда прилипло к нему. Хотя на самом деле он не был только ангелом. В августе 1944-го Жерар сражался в рядах партизан, участвовал в освобождении Парижа. Его руки знали и оружие, и аплодисменты.
Уже в послевоенные годы Франция окончательно влюбилась в этого высокого юношу с мечтательными глазами. «Фанфан-Тюльпан», «Сид», «Лорензаччо» — его обожали, им восхищались, его называли «самураем весны». И мало кто догадывался, что за фасадом кумира прячется человек с огромным страхом внутри. Жерар боялся старости, считал её поражением и был уверен, что потеряет лицо вместе с героическим образом.
Его сердце не раз обжигала любовь. Особое место заняла актриса Мария Казарес, его ровесница, умная и сильная женщина. Но Жерар отстранялся от настоящего чувства, будто не позволял себе быть уязвимым. С Марией у них была связь — мучительная, противоречивая, без финала.
А потом в его жизнь пришла Николь Фуркад — журналистка, некрасивая, простая, но невероятно сильная. Она сумела стать ему настоящей опорой. В 1951 году они поженились, Николь сменила имя на Анн, и вскоре у них родились дочь Анн-Мари и сын Оливье. С ней он почувствовал себя мальчиком, снова начал говорить о себе в третьем лице: «Жеже хочет есть».
У них было несколько домов: квартира на улице Турнон в Париже, дом в Сержи, спрятанный среди дубов и кедров, и поместье в Раматюэле, где он читал детям Шекспира и рассказывал истории про таксу Зоэ. Там он был почти спокоен, почти счастлив.
Но сцена звала обратно. Даже из семейного уюта он снова нырял в роли, в аплодисменты и гастроли. И снова возвращались его тёмные стороны — раздражение, вспышки гнева, алкоголь.
Осенью 1959 года Жерар всё чаще жаловался на боли в боку. Врачи долго не понимали причину, пока диагноз не прозвучал страшно: рак печени в последней стадии. Он пытался работать, мечтал сыграть Гамлета с Питером Бруком, но уже не мог подняться с постели без боли. Пьер Вэллей, семейный врач и близкий друг, наблюдал за ним день за днём, понимая, что времени осталось мало.
24 ноября Жерар лёг спать в своей парижской квартире, накануне поездки в Швейцарию, куда собирался поехать поправить здоровье. Больше он не проснулся.
Похоронили его так, как хотела публика — в костюме Родриго из «Сида», с которым Жерар был навсегда связан в их глазах. Даже смерть не дала ему вернуться к самому себе — он остался образом.
Этот блестящий, хрупкий человек прожил слишком быстро, слишком ярко, слишком противоречиво. Всё, что он сыграл на сцене, было настолько мощным, что уже в детстве Жерар-актёр победил Жерара-человека. И так и не отпустил его.
Он ушёл в 36 лет, навсегда сохранив в памяти зрителей своё лицо героя. И быть может, только это спасло его от кошмара, который он больше всего боялся — от старости, которая изменила бы его отражение.
Жерар Филип — вечный принц весны. Человек, чья жизнь стала величайшей ролью, которую невозможно было доиграть до конца.