Террористическая группировка ИГИЛ и Россия используют схожую тактику: пропаганду, дезинформацию и целенаправленную вербовку уязвимых групп для создания хаоса.
Для ведения гибридной войны против Запада Россия иногда прибегает к помощи так называемых "одноразовых агентов". Это гражданские лица, которых можно нанять обычно через соцсети и которые затем выполняют относительно небольшие акты шпионажа и саботажа.

К таким актам относятся, например, поджоги, фото- и видеосъемка военной или критически важной инфраструктуры или отправка бомб в посылках. Цель всегда одна: посеять хаос и вызвать ощущение отсутствия безопасности среди населения.

В октябре канцлер Германии Фридрих Мерц (ХДС) обвинил Россию в ведении гибридной войны против Запада.

В ведении гибридной войны против Запада путем радикализации и запугивания людей через Интернет обвиняют также террористическую исламистскую группировку ИГИЛ.

"Существует идея, что гибридная война - это либо маленькие зеленые человечки, как в 2014 году, либо дезинформация", - объясняет Кацпер Ренкавек, старший научный сотрудник и директор программы Международного центра по борьбе с терроризмом (ICCT), в интервью Euronews. "Но есть и много других аспектов, например, преступность".

"Если посмотреть на военную доктрину России, межгосударственный терроризм, то есть государство против государства, то понятно, что они вполне осознают, что гибридная война - это инструмент, который они хотят использовать как вариант", - добавляет Ренкавек, поясняя, что в этом случае все остается по-прежнему: выбираются и используются морально сомнительные люди, поскольку они могут быть более покладистыми и продажными. "Это естественные союзники России, - говорит Ренкавек.

Таким образом, Россия может вести гибридную войну и использовать преступников в качестве доверенных лиц в Европе - подобно тому, как это делала террористическая организация "Исламское государство" (ИГИЛ), вербуя европейских преступников для насильственных действий".

Эксперты видят здесь параллели: методы вербовки и развертывания российских спецслужб схожи с методами группировки ИГИЛ, которая с момента своего основания в апреле 2013 года стремится к созданию тоталитарного государства по законам шариата - системе религиозных, моральных и правовых норм, основанных на Коране и Сунне.

Соответственно, для ИГИЛ характерна особая жестокость и подход, основанный на использовании средств массовой информации, против всех "неверных". По мнению Федерального ведомства по охране конституции, наибольшую опасность представляют отдельные преступники или небольшие группы, вдохновленные пропагандой.

"Тайный террор Путина в Германии": первые три статьи цикла

Между убеждением и влиянием
И Россия, и ИГИЛ распространяют идеологически заряженную пропаганду.

Радикальные исламисты в первую очередь нацелились на молодых, часто маргинализированных мусульман по всему миру - мужчин и все чаще женщин - и обещало им общность и смысл жизни.

В период с 2012 по 2017 год все большее число боевиков вербовалось в мечетях Германии, например в мечети Fussilet 33 в берлинском Моабите. Согласно исследованию Фонда Конрада Аденауэра, проповедники там распространяли салафитские учения и устанавливали контакты с боевиками в Сирии. Вначале они призывали людей присоединяться к исламским джихадистским группировкам, таким как "Джунуд аш-Шам", а затем поддержали так называемое "Исламское государство". В ретроспективе мечеть считается самым важным центром вербовки ИГИЛ в Германии.

Подобно тому, как группировка ИГИЛ мобилизовала определенные группы в период с 2013 по 2019 год, Россия также использует идеологически подходящие послания - религиозные или националистические - для формирования лояльности и готовности к борьбе.

Вербует ли Россия также православные общины в Германии?
С другой стороны, Россия апеллирует не только к националистам, но и к социальным аутсайдерам.

Идеальный "одноразовый агент" либо идеологически мотивирован, либо стремится к финансовой безопасности, объясняет д-р Ханс Якоб Шиндлер, руководитель проекта по борьбе с экстремизмом (CEP). В отличие от традиционных экстремистских групп, такие "агенты низкого уровня" редко становятся участниками только по идеологическим причинам, поскольку почти всегда играют роль финансовые стимулы, считает Шиндлер. "Тяжелые экономические условия плюс идеологическая близость - это практически идеальный набор".

Россия активно вербует социально маргинализированных, часто русскоязычных людей в Европе, чтобы они выступали в качестве доверенных лиц в операциях гибридной войны. Согласно докладу Международного центра по борьбе с терроризмом (ICCT), уязвимость определенных групп населения используется для достижения геополитических целей России.

Наблюдатели считают, что Россия может вербовать и в русскоязычных общинах Германии. В частности, русские православные приходы находятся под пристальным вниманием из-за их близости к православной церкви в России.

"Русская православная церковь очень близка к Кремлю и поддерживает агрессивные войны России с 2014 года и в 2022 году", - отмечает Шиндлер, но подчеркивает, что не стал бы называть церковь "особенно уязвимой".

Один православный священник, пожелавший остаться неизвестным в целях собственной безопасности, рассказал Euronews, что российский нарратив стал "немного более осторожным". Например, их епархии говорят - и это, конечно, была директива из московской штаб-квартиры Русского патриархата - "мы не вмешиваемся в политические дискуссии, мы здесь только для того, чтобы служить религиозным нуждам местного населения", - говорит он.

Церковь выступает в качестве идеологической опоры Кремля и мобилизует население. Патриарх Кирилл I и другие церковные лидеры узаконили войну в религиозных терминах и использовали ее как защиту православных ценностей от западного влияния.

В марте прошлого года Русская православная церковь издала указ, в котором провозгласила, что агрессивная война России против Украины - это "священная война", целью которой является ликвидация украинской независимости и установление российского правления. В нем также говорилось: "Чтобы защитить мир от натиска глобализма и победы Запада, ставшего жертвой сатанизма".

По словам православного священника, в некоторых русских православных общинах, где епископы, например, обладают очень высоким уровнем власти, передается очень специфическое мировоззрение. "Когда служба заканчивается, очень трудно подвергнуть сомнению позицию этих епископов. Они там как боги, они претендуют на определенный авторитет", - объясняет он.

Как пропаганда и страх влияют на общество
Саботаж, дезинформация, дестабилизация: использование гибридной войны очевидно в обоих случаях. И Россия, и группировка ИГИЛ полагаются на целенаправленную пропаганду и дезинформацию, чтобы дестабилизировать общество. В целом стратегии обеих сторон схожи, поскольку они сочетают обычное насилие с незаметными подрывными мерами.

Однако ответные меры очень разные. "Мы все были едины во мнении: ИГИЛ - это зло", - говорит Ренкавек, добавляя, что с Россией дело обстоит иначе, поэтому реакция на российскую гибридную войну не столь однозначна, как на деятельность ИГИЛ. "Люди думают об определенных целевых группах и называют это саботажем, называют это диверсией, но не хотят объединять все вместе. На самом деле даже многие эксперты, многие политики и многие лица, принимающие решения на Западе, соглашаются с термином "гибридная война" или "гибридная кампания", потому что в общественном восприятии это все еще далеко от терроризма", - объясняет эксперт по терроризму.

По мнению эксперта по дезинформации и разведке директора Института киберразведки доктора Кристофера Неринга, главная точка воздействия гибридных атак - психика общества. "Конечно, проблематично, когда страдают люди - например, в случае поджогов, совершаемых одноразовыми агентами, - но стратегически для государства в целом это не имеет никакого значения", - объясняет Неринг.

"Безопасность каждого человека должна быть защищена настолько хорошо, насколько это возможно, но мы не должны позволять этому определять нашу стратегию. В случае с террористическими организациями - вспомните RAF (немецкая леворадикальная организация "Фракция Краской армии") или "Исламское государство" - это всегда было частью коммуникационной стратегии: террор - это плохо, но мы не позволим ему повлиять на нас. Точно так же мы не позволяем России пугать нас мелочами. В то же время нам нужно создавать и передавать психологическую устойчивость", - говорит Неринг, добавляя, что очевидно, что нынешний уровень защиты "пока недостаточен".