dimagubin (dimagubin) wrote,
2008-10-30

В Pulse St. Petersburg, где я числюсь креативным директором, периодически публикуются мои то тексты, то интервью. А поскольку коллектив там женский, то меня эти святоши нередко на свой жеманный манер редактируют. Вот, скажем, из интервью с Лобановым-Ростовским (тем , чья коллекция закуплена для Константиновского дворца) вылетело решительно все про педерастию маркиза Куэваса, хотя "педерас" в устах князя звучало по-старомодному интеллигентно. Чтобы восстановить справедливость в отношении и князя, и маркиза, даю нередактированное интервью. Тем более, влиять на Pulse я никак не могу: там главредом - моя жена!

Никита Лобанов-Ростовский

Князь, потомок владельца «дома со львами» у Исаакия, выпускник Кембриджа, геолог, завзятый коллекционер дал интервью Pulse в залах Русского музея.

Корпус Бенуа, утро. Направо – выставка Суетина, прямо – Нестеров, затем Рерих. 73-летний граф держит спину, как будто всю жизнь занимался балетом.

Pulse. Здравствуйте, Никита Дмитрич. Мы… э… у нас, кажется, общие знакомые есть. Алекс Родзянко из Credit Suisse.
Лобанов-Ростоцкий. Ах, доброе утро! Простите, опоздал. Я знаете ли, пытался без билета в музей, зайцем. Я ужасно скуп. А вы давно с Родзянко знакомы?

P. (про себя) И это Рюрикович?! (Вслух) Десять лет. В Лондоне на летнем монархическом балу познакомились.
Л.-Р. Ну, я на такие мероприятия не хожу. Дорого очень. Я давно знаком с его дедом, генералом Родзянко, мы встречались на русское Рождество у маркизы Куэвас, урожденной Рокфеллер. Чтобы был понятен размер ее состояния… Она жила в Нью-Йорке на 67-й стрит, угол с 5 авеню, и однажды ее разбудил шум компрессора на улице. Она тут же вызвала секретаря-педераса, и приказала: прекратите немедленно, это меня беспокоит! Секретарь ответил, что это рушат дом напротив. На что она сказала – пойдите и купите сейчас же этот дом и прекратите шуметь! М-да, это жена маркиза Куэваса, который содержал «Нуво балле рюс де Монте-Карло маркиза де Куэваса», известнейший педераст, но своих денег ему не хватало, так что нужны были средства Рокфеллера... Итак, каждое Рождество она приглашала часть русской колонии, и непременно Сальвадора Дали с Галой. И на одной тусовке – видите, мне знаком современный русский язык! - я сделал Дали предложение: «За 10 минут вашей работы я вам отдаю свою зарплату за месяц в банке, чтобы вы нарисовали грудь моей супруги». У нее были конической формы, очень красивые, как это называется, сиськи, и я хотел их увековечить. И Дали согласился… И вот мы ужинаем, переходим в гостиную за сигарами и кофе, а Гала вдруг идет на меня, машет кулаком и кроет матом: «Как ты мог предложить такое моему мужу?! Он будет 2 часа готовить масло, 10 минут рисовать, и получит всего 50 тысяч долларов?!» А на Дали было жалко смотреть, он шел за Галой, как собака, которая чувствует, что провинилась. Он подошел ко мне и попросил: «Levez moi ma promesse…» - «Верните мне мое обещание…» И мне пришлось из сострадания согласиться...

Р. (про себя) Точно Рюрикович!
Л.-Р. …и вот там я познакомился с дедом Алекса Родзянко, а потом уже с ним самим. А Алекс дружит с директором Библиотеки конгресса США Джеймсом Биллингтоном, и он рассказал ему про наше собрание русского искусства. И Биллингтон загорелся его купить. Потому что сразу русское изобразительное искусство дало миру три вещи: икону, театральную живопись и авангард. И Биллингтон, узнав, что мы продаем, сразу сказал, что покупает. Но вышло так, что русское правительство дало мне ответ раньше. И я продал коллекцию в Россию. Но Биллингтон человек очень приличный, и вместо того, чтобы меня крыть, как все вокруг, сказал, что готов на средства библиотеки сделать копии и создать виртуальный музей.

Р. Простите, бога ради, а кто это вас кроет?
Л.-Р. А вы погуляйте по улице и послушайте, что там говорят! Там вообще говорят одним матом!

P. Хм… И что дальше будет с коллекцией?
Л.-Р. Дальше судьба для меня загадочна. Мне хочется, чтобы она осталась в Театральном музей, там студентам удобней с ней работать. Кроме того, собрание такое большое, что можно делать разные выставки – украинского авангарда, еврейского авангарда… Я давным-давно предлагал сделать выставку в Нью-Йорке, в МоМа – всех «измов» в русской живописи, и послать ее после Нью-Йорка в Питер, а потом в Лондон, Париж и так далее. Моя цель та же, что была и во время холодной войны, когда я показал коллекцию в 47 музеях США. Люди смотрели и не могли уже негативно относиться к СССР. А сегодня и Россия, и США делают все, чтобы ухудшить отношения. Причем если американцы делают это по глупости, просто реагируя на ситуацию, то в России это делают хитрые люди, которые, будучи разведчиками, смотрят на три хода вперед!

P. Очень интересный взгляд! Что в сегодняшнем Петербурге вас радует?
Л.-Р. Я сравниваю с тем, что увидел в Ленинграде 20 лет назад. Фасады стали ярче и чище, новых машин уже больше, чем в Лондоне, и явно появилось огромное количество людей, которые перекачивают неимоверное количество денег, их не зарабатывая, иначе откуда б такие траты? Горе же в том, что лобановский дом («дом со львами» Лобанова-Ростовского, воспетый Пушкиным в «Медном всаднике», где, «как живые, стояли львы сторожевые», ныне перестраивается под отель Four Seasons - Pulse), в который я старался попасть во время последнего приезда, находится в стройке, и, судя по газетам, теряет первоначальный облик. Это мое личное суждение. Но объективно Петербург является мировым архитектурным достоянием, и не случайно этот дом строился Монферраном вместе с Исаакиевским собором – вмешательство в архитектуру говорит не в пользу Петербурга. Я совершенно согласен, что такие дворцы нужно передавать в частный обиход, как это делает Франция, и очень удачно, поскольку государство не способно их поддерживать. Что делает Франция? Она сдает дворцы аренду и обязывает делать ремонт. Легко было бы повторить то же самое и в России, но, видимо, это трудно сделать в государстве, где юридическая власть подчинена гангстерам, которых почему-то называют бизнесменами, и где коррупция съела все сверху донизу. Поэтому даже если и будет хороший закон по поводу памятников, гангстеры дадут взятку и сделают что хотят. Страшно и жалко, что творение Монферрана будет изменено.

P. Вы не хотели ваш дом выкупить?
Л.-Р. Мне это предлагали лет 6 назад – хозяин его сидел в тюрьме и просил 3 миллиона 200 тысяч долларов. Но ежегодное содержание обошлось бы мне еще в миллион. И тогда этот дом казался коммерчески бесперспективным – потолки там высотой всего 3,25 метра, это слишком низко, чтобы сделать второй этаж, и количество комнат недостаточно для гостиницы – кто же думал, что в Москве у Большого театра появятся отели, где номер будет стоить 16 тысяч долларов в сутки и любые расходы окупятся? Тогда я отказался.

P. Есть ли вещи, которые у вас вызывают ярость?
Л.-Р. У меня давно не вызывает ярости то, на что я не могу повлиять. А вызывает огромную горечь. Будучи русским, проживающим вне России, я вижу, как меняется в мире отношение к русским. В Великобритании оно не было таким плохим даже во времена холодной войны. Тогда там жили белоэмигранты, про которых англичане знали: они – наши. Сейчас же вместо белоэмиграции появилась шпана. Те, которые приехали ради социального обеспечения – это одна группа. А другая – это финансово одаренные жулики. Почему же они едут в Англию, а не, как говорят у нас в деревне, в Парижовку? Потому что Англия – единственная в мире страна, которая предоставляет свободу политическим преступникам и позволяет им нести любую ересь. Чем пользовался еще Ленин. Но то же касается и Березовского, и всех наших знаменитых восточных героев. И вот отношение к этим жуликам крайне негативное. 70 процентов европейских СМИ про Россию врут. Но опровержения, которые идут из России, не воспринимаются. Из России идет так много агрессивного, что русским больше не верят. Единственная возможность как-то на это повлиять – это создать такую общественную организацию, которая представляла бы 12,5 миллионов русскоговорящих вне России, по модели Всемирного еврейского конгресса, хотя евреев вне Израиля только 3,5 миллиона. Но когда президент еврейского конгресса Лаудер что-то говорит – прислушиваются все сенаторы! А когда русские говорят – их посылают. Русских должен возглавить независимый, известный и уважаемый человек. Например, есть один русский академик, женившийся на дочке президента Эйзенхауэра – Роальд Сагдеев, вот он бы мог. А то у нас, к сожалению, все талантливые товарищи – жулики. Нельзя ведь сделать главой русских Березовского – его ж просто застрелят!

P. Нет уж, пусть живет. Почему русских в Европе сегодня так сильно не любят? И вообще, Россия - это Европа?
Это вопрос, которым занимаются уже 300 лет… А почему такое негативное отношение? Потому что Россия держит Европу за яйца. Она в любой момент может перекрыть нефть и газ, а когда вы под прицелом, то чувствуете неудобство. Россия – ненадежный партнер, в отличие от СССР, который был один из самым надежных партнеров в мире, а я занимаюсь делами с СССР с 1970 года! В итоге «русский» стало таким словом для европейцев, как «немец» для шотландца, а в Шотландии «немцем» до сих пор называют любого неприятного туриста. Но Европа тоже себя глупо ведет. Каждая страна делает с Россией гешефт по отдельности, вместе того чтобы собраться и сказать Газпрому – вот цена, если по ней не продадите, будете иметь такие-то проблемы. Хотя в России и так полно проблем, потому что она не производящая страна, и если нефть упадет до 60 долларов, начнется дефицит. В России нет инфраструктуры, мозги бегут, русские не умеют работать, как американцы, для которых работа – это самоутверждение, а девиз – «Вкалывать!» Вот у компании Boeing огромный филиал в России, его возглавляет русский ученый, раньше работавший на Seat, и он поступает решает так. Во главе группы из 3-4 человек ставит прошедшего американскую школу психопата, который за 4-5 лет заряжает других своей энергией и отношением к делу!

Р. Как вам идея американских небоскребов в Петербурге?
Л.-Р. Тут я предубежден, потому что мне радость приносят визуальные вещи. Хотите небоскребы - стройте сателлитный город где-нибудь повыше по Неве, на другом фундаменте. Петербург и без небоскребов уже перегружен, здесь еле-еле движутся машины, он задыхается. Можно построить другой город, где жила бы администрация, где жили бы все эти воры и гангстеры, то есть бизнесмены. А с небоскребами старый Петербург окончательно умрет.

P. Какие газеты и книги на русском вы читаете?
Л.-Р. «Коммерсантъ», «Независимую газету» и приключения Фандорина.

Р. Люди на российских улицах сильно изменились внешне?
Л.-Р. Они приравнялись к нижнему мировому деноминатору. А общее стремление в мире – это выглядеть грязным и плохо одетым, чтобы боком пройти незаметно. Когда мне было 11 лет, моя семья бежала из Болгарии в Грецию, и на границе нас схватили и посадили в тюрьму. Так что это я, как бывший зэк, который жил в мешке вместо одежды, стараюсь на фоне толпы нагло идти, выделяясь, и не стирать на лбу Маяковского роковые слова – я посылаю вас всех на!

P. Считаете ли вы, что тюремный опыт существен – в Достоевском смысле?
Л.-Р. Определенно. Тюремное заключение для большинства людей проходит в несколько стадий. Первая – около 40 дней, когда есть негодование и сопротивление. После этого, если нет разъяснений, зачем посадили, и неизвестен срок, время начинает идти монотонно. И, бывает, люди тогда переосмысливают ценности жизни, и это одна из главных вещей, которые может дать тюрьма. Мне посчастливилось сидеть с ворами, и я узнал много полезного – как перевозить валюту на теле, чтобы ее не нашли, как воровать по утрам и трамваям, как выжить нелегалу. Для правоверного, знаете ли, таскать кошелек у неверующих не западло.

P. Ммм… Спасибо, постараемся взять на вооружение. Что бы вы показали в Петербурге гостю, который здесь впервые?
Л.-Р. Увы, я Петербург абсолютно не знаю! Если бы в Москве – я мог бы в притоны его свести, в бардаки… А в Петербурге у меня любимое место – Русский музей.

P. Тогда, между нами – какую бы картину из него вы взяли в прокат?
Л.-Р. Врубелевского «Демона». И он один уже занял бы всю стену в моей гостиной!