В сентябре и ноябре 1922 года была произведена операция по ампутации мозга всей большевистской страны – высылка властями РСФСР примерно 225 неугодных ей интеллектуалов за границу. В числе высылаемых в Европу – преподаватели вузов, философы, публицисты, экономисты, литераторы, врачи, агрономы, инженеры и т.п. Вся операция получила название “Философский пароход”, поскольку основную массу изгнанников составляли философы. Указание составить такой список и осуществить высылку дал Ленин – ещё до того, как его постиг удар (25 мая), приковавший вождя к постели более чем на три месяца. Из России высылались лучшие умы, её гордость, её творческий и духовный потенциал – мозг великого народа (по ленинской терминологии, “не мозг, а говно”). Вот лишь те, кто уже имел или вскоре получил мировую известность: Николай Бердяев, Семён Франк, Иван Ильин, Лев Шестов, Николай Лосский, Фёдор Степун, Василий Зенковский, Иван Лапшин, Борис Вышеславский, Александр Изгоев. Высылались также ректор Петроградского университета профессор Лев Карсавин, член-корреспондент Российской академии наук, историк Александр Кизеветтер, социолог Питирим Сорокин, писатель Михаил Осоргин. Список корректировал и дополнял лично Ленин. Покойный Дмитрий Волкогонов обратил внимание на то, что Ленин производил отбор в тот момент, когда Крупская занималась с ним простейшими упражнениями для семилетнего ребёнка, которые вождь, судя по сохранившимся тетрадкам, не был в состоянии решить: умножение двузначных чисел на однозначные. Судя по оттоку из нынешней РФ учёных, культурных и общественных деятелей, специалистов и перспективных выпускников вузов, всё время правления Путина превратилось в новое издание “Философского парохода”… * * * ПО ТЕМЕ Жизнь казаков-эмигрантов из РФ в Украине Находясь в Движении казачьего Возрождения практически с самого его зарождения, Владимир Петрович Мелихов, природный верхнедонской казак (чига), имея прекрасное образование и находясь на “хлебных должностях”, имел все возможности стать казаком-чиновником, как поступили многие с такими же стартовыми возможностями. Но для этого надо было стать не казаком, а паразитом на казачестве. Владимиру Петровичу не позволил это сделать какой-то внутренний стержень. Он ничего не смог добиться в создании и руководстве какими-либо казачьими коллективами, хотя его выдвигали (всё из-за тех же стартовых возможностей) на разные атаманские посты. Казаки от него неизменно со временем уходили, а он и не особенно печалился по этому поводу. Затем в жизни Мелихова были столь же плачевно закончившиеся попытки создать полнокровную казачью станицу в подмосковном Подольске, организовать Казачье общественно-политическое движение, Казачью партию… И Бог с этими попытками. Возможно, это и к лучшему. Зато уйдя от постоянного личного и непосредственного контакта с казаками, В.П. Мелихов заслужил полное и неоспоримое право остаться в истории казачьего Возрождения, да и вообще в Казачьей Истории своей деятельностью на ниве возрождения Казачьей Памяти, Казачьей Культуры, сильно прибитых и, казалось, умерших за десятилетия большевистско-коммунистического безвременья. Здесь Мелихов по праву заслужил звание “Хранителя Времени”. Казачьего Времени! Конечно, он начинал не на пустом непаханом поле. В 1990-е годы появился целый ряд содержательных работ по истории казачьей эмиграции, которые вывели это социально-политическое и социокультурное явление из “дымки загадочности”. Но всё это было настолько малым по масштабности, зрелищности и доступности для простого казака, помнившего только о том, что он казак… И даже при наличии, хоть и не слишком большом, иных музеев и памятников (конечно, красным казакам, которые как раз и должны были собой заслонить всю казачью историю), ни один музей, ни один памятник не смогли сделать столько для пробуждения Казачьей Исторической Памяти, как смог это сделать Владимир Петрович Мелихов. Ведь для того, чтобы любой народ мог быть Народом, ему нужно для этого Иметь и Знать свою Историю! И потому вскоре после начала такой деятельности Мелихов был просто обречён на борьбу. Биться смертным боем с огромной и бездушной машиной “правосудия”, понимаемого в РФ исключительно как право власть предержащих творить всё, что они считают для себя в данный момент выгодным и предпочтительным. ПО ТЕМЕ Казаки — это не те, что нахлобучив кубанки, мечут яйца Но по порядку. Давным-давно древняя и опустившаяся в нищету и забвение при советской власти станица Еланская (в 15 километрах от легендарной станицы Вёшенской), возраст которой исчисляется многими столетиями, богатая исконными казачьими традициями, не видела столько гостей из окрестных хуторов, соседних районов, из областного центра Ростова, из соседних областей, из Москвы и из-за рубежа на здешней усадьбе В.П. Мелихова, где в торжественной обстановке 3 августа 2007 года состоялось открытие Мемориала “Донские казаки в борьбе с большевиками”. Мемориал поразил гостей не только своей монументальностью, но и красотой, продуманностью ландшафта, в который он так мастерски вписался. А теперь выдержки из статьи В.П. Мелихова “Донские казаки в борьбе с большевиками” с описанием задуманного, разработанного и исполненного им проекта Мемориала: «…мы надеемся, что данная инициатива будет поддержана всеми теми, кто, не склоняя своей головы и не клянча для себя полномочий и помощи, реально желает возрождения духа и творческой народной инициативы в своём Отечестве, для кого прошлое является знамением будущего, фундаментом строительства настоящего. […] Мы хотим, собрав все доступные материалы, создать Донскую летопись с указанием не только хронологии свершившихся событий, но и понять поведение всех действующих лиц этих событий. Раскрыть побуждающие мотивы их поступков и деяний. И, конечно же, постараться понять, есть ли будущее у донского казачества, есть ли оно сегодня. И, если есть, то каковы его перспективы». * * * Но уже вскоре, 15 сентября 2007 года, в городе Подольске Московской области, где было второе и главное место проживания Мелихова, он был с грубыми нарушениями законодательства арестован. Цель ареста – рейдерский захват предприятия ООО “Станица”, созданного Мелиховым. Однако соратники Мелихова сразу обратили внимание на то, что рейдерский наезд “правоохранительных” органов на его предприятие начался в августе – сразу же после открытия мемориального комплекса на Дону, посвящённого атаману Краснову и всем казакам, боровшимся против большевистской власти. Фигура белого генерала Краснова явно не вписывается в официальную историософию нынешнего режима, ведущего свою преемственность от власти большевиков, а не тех, кто пытался им сопротивляться. Отсидев ни за что в следственном изоляторе 8 месяцев, Мелихов не пошёл ни на какие компромиссы и был в конечном итоге выпущен (благо, у него были и деньги на адвокатов, и общественность бурлила, которая тогда ещё хоть что-то для режима Путина значила, поскольку ещё не прошла через суды и тюрьмы и не была выдавлена за границу). Однако с того времени началось и всё продолжается уже 10-летнее преследование режимом чекиста Путина казака Мелихова. В течение этого долгого срока Мелихов создал ещё один Мемориал в г. Подольске Московской области, прошёл через сотни “судебных” заседаний, истратил неимоверную сумму денег, потраченных на адвокатов, всевозможные экспертизы, обыски, ему лично ненужные поездки, через вырывание на таможне листа из загранпаспорта, чтобы не допустить его вылета на казачьи поминовения в Лиенц и прочее, и прочее, и прочее… И вот в 2015 году при очередном обыске в его поместье в Подольске чекисты пошли на элементарное жульничество: ему подбросили патроны, а для пущей “весомости” обвинений изъяли из музея старое, непригодное к использованию оружие, объявив эти экспонаты чем-то вроде “арсенала схрона боевика”. И опять всё тягомотно потянулось в “следствиях” и “судах” (без кавычек о них писать невозможно), пока не подошёл 2017 год. А тут и несанкционированные довольно массовые протестные акции 26 марта подоспели. И тогда режим решился, видимо, из-за начавшегося подъёма протестной активности населения, либо вытурить из страны непокорного казака Мелихова, либо упрятать его, наконец, за решётку. По принципу “С глаз долой – из сердца вон!”. * * * ПО ТЕМЕ Этническое движение восстановленных станиц А вот как рассказал об этом сам казак-просветитель В.П. Мелихов. «Пройдя за последние 10 лет больше десятка возбуждённых в отношении меня уголовных и административных дел, начиная с обвинений в незаконности создания Мемориала “Донские казаки в борьбе с большевиками” – до обвинений меня в экстремистских действиях, и просидев на судебных заседаниях за всё это время в общей сложности более 380 дней, такого позорного процесса, который идет в настоящее время, я никогда не видел. Вернее, сам судебный процесс идёт вполне прилично, и судья предоставляет защите абсолютно все возможности для её осуществления. Позорно наблюдать то, как гособвинение, в лице представителя прокуратуры, это уголовное дело состряпало и представляет его на суде. ФАКТИЧЕСКИ НЕ ПРЕДСТАВЛЕНО НИ ОДНОГО, ДАЖЕ МАЛО-МАЛЬСКОГО ДОКАЗАТЕЛЬСТВА, что патроны, которые были подброшены мне во время обыска, принадлежат мне. НИ ОД-НО-ГО!!! Единственное “доказательство”, на которое опирается обвинение, можно сформулировать следующим образом: “Раз дом принадлежит на праве собственности Мелихову В.П., то всё, что в нём находится, автоматически также принадлежит ему”. Факт того, что в этом доме я не прописан и что, кроме меня, в нём постоянно, более 15 лет, живут ещё 13 членов моей семьи, приезжающие гости и друзья, а сами патроны найдены в местах общего пользования, а не там, где я проживаю, обвинение никоим образом не волнует. По второй части обвинения, по которому мне вменяют в вину изъятые во время обыска пистолет Браунинг 1935 года выпуска и револьвер Раста и Гассера 1898 (!!!) года выпуска (даже экспертами признанные на судебном заседании как негодные к стрельбе из-за отсутствия в них бойков, наличия просверленных стволов и прочих изменений, сделавших их абсолютно непригодными в части их использования) – гособвинение извернулось и заявило, что ВОЗМОЖНОСТЬ их применения как огнестрельного оружия НЕ ИСКЛЮЧЕНА, если их доработать (восстановить стволы, сделать бойки и поставить их в револьвер и т.д. и т.п.). Такого абсурдного предположения, которое из ранга возможности перекочевало в ранг прямого утверждения, я ещё никогда не слышал, да и никогда ранее не наблюдал по практике судебных разбирательств, связанных с оружием, предназначенным для экспонирования и коллекционирования, что не требует ни разрешения, ни лицензирования. Во время судебных прений обвинение уложилось в 15 минут, заявив, что всё, что показали сотрудники ФСБ, является достоверным, при этом, повторюсь, не представив ни одного факта, подтверждающего сказанное этими сотрудниками. Мой доклад составил около 3 часов, в котором я подробно показывал и доказывал, приводя выдержки из показаний сотрудников ФСБ и взятых ими понятых, как они, противореча друг другу весь судебный процесс, врали и лжесвидетельствовали. Как, даже по “найденным” патронам, каждый из них говорил прямо противоположное в отношении того, как они были “найдены”. По пистолету и револьверу я приводил доподлинно и дословно сказанные на суде слова экспертов, где они говорили о невозможности использования этого пистолета и этого револьвера по прямому назначению как огнестрельного оружия, и о том, что использование их основных частей может рассматриваться всего лишь как ВЕРОЯТНОСТНЫЕ предположения в той части, что они могут быть использованы. На подготовку этого доклада я затратил 10 дней, перешерстив с раннего утра до позднего вечера все стенограммы показаний и сотрудников ФСБ, и понятых. Вчера же на судебном заседании прения закончились. Прокурор запросил осудить меня по 222 статье и приговорить к 2 (двум) годам колонии. Мы заявили о полной фальсификации уголовного дела, не имеющего ни одного доказательства моей виновности, и предложили вынести оправдательный приговор с правом на реабилитацию. На 9 июня судья назначила следующее судебное заседание, на котором я скажу “последнее слово”, а судья вынесет приговор либо в этот же день, либо спустя 3 – 4 дня». Многолетний секретарь В.П. Мелихова, перед глазами которой все эти годы проходит борьба казака с режимом, Ольга Александровна Карпушина так описала это “басманное правосудие”: «Вообразить себе ту моральную и физическую нагрузку, под которой все эти последние годы живёт Владимир Петрович, трудно. Нет, вообразить-то не трудно, осознать трудно. У меня, человека, просто находящегося рядом и не подвергающегося опасности в той мере, в какой подвержен ей он, этот судебный процесс высосал все соки. Полная опустошённость и усталость. Единственное “приобретение” – неоценимый опыт в пополнении и сортировке коллекции самых омерзительных человеческих качеств – подлости, лицемерия, лжи и той степени бесстыдства, про которую говорят, упоминая Божью росу. В связи с тем, что приходится делать расшифровки аудиозаписей судебных заседаний и много всякой попутной технической работы, связанной с этим, да и просто из человеческого желания оказать поддержку присутствием, довелось наблюдать воочию весь судебный процесс на всём его протяжении во всей красе, предаваясь одновременно нескольким взаимоисключающим друг друга эмоциям, постоянно сменяющим друг друга. Когда надежда на здравый смысл перехлёстывается брезгливостью и омерзением, да и вера в хоть какую-то законность и людскую порядочность напрочь застилается омерзением. Похоже, скоро для того, чтобы закрыть неугодного, достаточно будет только одного телодвижения прокуратуры – это открыть рот и сказать: “Я думаю, что этот человек преступник и он должен быть осуждён”. Фактически вчера уже так и произошло. 15 минут в разных вариациях и по разному складывая слова, прокурор зачитывал примерно эту одну фразу, потребовав в итоге 2 года колонии. Но поражает даже не это. До крайней степени возмущения ошеломляет игнорирование стороной ГОСУДАРСТВЕННОГО обвинения таких понятий, как ОЧЕВИДНОСТЬ. То есть самое банальное и простое – очевидность белого, очевидность чёрного (а не рассуждения о том, что белый цвет в темноте становится серым и т.д.). Очевидность того, что слово “нет” означает именно “нет”, а не “возможно, да, но не сейчас” и т.д. и т.п. Бог с ней, уже, как говорится, с презумпцией невиновности, с законностью, со здравым смыслом и прочей “ненужной ерундой”. Хотя бы просто банальная очевидность!». Вопрос необходимости отъезда казака из РФ для многих людей, неравнодушно следящих за перипетиями борьбы Мелихова с необольшевистской диктатурой стал очевиден. Мария Савельева: Владимир, Вам надо было уезжать. Если есть возможность – уезжайте! Александр Дзиковицкий: И всё-таки придётся Вам, Владимир Петрович, видимо, выезжать из Путинистана... Вытуривают нагло, но совершенно безальтернативно... Благо хоть есть куда и на что. Но при этом надеяться, что режим скоро падёт и вернётся возможность вернуться! Алекс Келин (живущий в Чехии): Наши отцы надеялись на возвращение на родину с 1921 года. Отец мне в 1968 сказал: “Я уже не доживу. Но ты ещё увидишь Россию свободной”. Вячеслав Дёмин: Владимир Петрович, поддерживаю тех, кто советует Вам уезжать, пока ещё есть такая возможность. Скоро и этой возможности не будет. У Вас есть на кого оставить Ваше дело – музеи и всё, что с ними связано. Господь не требует от Вас такой жертвы, как заточение в тюрьму. Третий исход верных христиан из нового Вавилона уже давно начался. Все, кто не принимает этой антихристовой власти, которая сто лет гонит христиан, со временем здесь будут устранены – в лучшем случае выдворены из страны, в худшем отправлены в новый ГУЛАГ. А надеяться на то, что диктатура необольшевиков скоро падёт – слишком наивно. Когда-нибудь Бог даст и в бой пойдём все вместе, в ком силушка казацкая осталась. А пока не стоит испытывать судьбу и, не мешкая, уходить. Казаки никогда не были баранами, ждущими, когда их будут стричь или резать горло. Сергей Фёдоров: У казино выиграть невозможно. Лучше было б Вам уехать на Кипр. * * * ПО ТЕМЕ Человек, 20 лет топящий мир в дерьме Однако Мелихов не внял, казалось бы, естественному. Он на следующий день откликнулся: «На предыдущее сообщение о том, что гособвинение предложило суду приговорить меня к двум годам колонии, пришло очень много писем с вопросом “почему я сейчас не покину страну?” и с предложениями помощи в этом вопросе. Я уже писал недавно о том, что́ для меня Родина и почему, при абсолютно явной необходимости уехать из страны и имеющихся возможностях это сделать, я всё-таки не уезжаю. Тем более, что, рассматривая уголовное дело с марта месяца, судья сняла с меня подписку о невыезде и вообще никакую меру пресечения для меня не избирала. Я хоть сейчас могу взять билет и вылететь в любую страну. Но это не делаю. Со стороны, и я это прекрасно понимаю, подобное выглядит как поступок барана, безропотно идущего на заклание. Однако, это не так. И дело тут в следующем. За долгие годы и общественной, и политической деятельности, в том числе и по созданию наших Мемориалов, сформировалась довольно большая группа людей, близких меж собой не только идеологическими и мировоззренческими взглядами, но и дружескими личными отношениями. У подавляющего большинства их нет той возможности, чтобы покинуть страну вместе со мной, а бросить их – значит поколебать их устремления и надежды, которые скрашивают их жизнь в нашей мерзкой действительности, их внутренняя жизнь станет намного худшей, и без того ныне не отличающейся её хорошими сторонами. Это не пафосные слова, не высокомерие и не какой-то безумный героизм. Как и не является это обычной глупостью или смирением. Это та внутренняя нить, перерезав которую, я, скорее всего, растопчу своё собственное достоинство и ту степень личной ответственности, которую не могу разрушить. В общем, словами подобные чувства выразить довольно сложно, как сложно описать любовь, преданность в дружбе, верность идеалу и многое другое, что нас отличает от животного состояния, когда подобные чувства не тревожат твоей души. Уехав, я лишусь морального права что-либо говорить о том, что до́лжно делать в России, так как сам буду находиться в безопасности. А говорить буду тем, кто этой безопасности не имеет. На мой взгляд, это недопустимо. Конечно же, относительно своей семьи, для своих детей и внуков, подобной жизни, когда в любой момент они могут стать объектом таких же нападок, которым подвергаюсь я, – я не хочу. Я не могу допустить, чтобы испортили им жизнь и не хочу, чтобы они, вместо творческой работы и собственной самореализации, были втянуты в бесконечное бодание с вконец уже оборзевшей властью, не останавливающейся ни перед чем, чтобы сломать человека и превратить его в безропотного барана. И здесь я вынужден поступать так, как не хочу поступать, но поступать так вынужден. Они уедут из страны и будут обустраивать жизнь вне её. Это печально тем, что, воспитав их порядочными и честными людьми, имеющими каждый свои таланты и профессиональные знания, применять их они будут в другой стране, вкладывая свои усилия для её развития. И, несмотря на их немой отказ от подобного решения, другого выхода нет, ведь они должны сохраниться для того, чтобы продолжить то дело, в которое я вложил всю свою жизнь. Сам же я останусь здесь, как бы дальше ни складывалась моя судьба. Ведь даже эти суды, длящиеся более 10 лет – это тоже своеобразный Мемориал борьбы с большевизмом. Так что я благодарю всех, кто сочувственно и искренне высказал свои пожелания – все они для меня очень дороги. Но мы ещё повоюем. И уж если не мы, то наши дети или внуки смогут найти тот путь и пройти его, чтобы выбраться из того морока, в котором мы находимся и преобразовать наше Государство в то Отечество, в котором подобные разговоры будут неуместны и немыслимы. ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «Секреты» Вильнюсского российского форума (ФОТО) ПО ТЕМЕ Андрей Зубов: Мы свободны в выборе высших ценностей в жизни (ВИДЕО) P.S. И ещё ряд очень коротких ответов на комментарии и конкретные вопросы. 1) Олег Леонидович Бутусин – Я не знаю, что “они”, как Вы выразились, собираются сделать из меня, но я себя жертвой не считаю. И никогда с ней (с жертвой) себя не ассоциировал. Я могу выехать в любой момент, могу бросить дело, за которое преследуюсь, сегодня же, прекратив эти преследования, я свободен в своём выборе и волен распорядиться своей судьбой по своему усмотрению. 2) Вячеслав Дёмин – я не считаю себя бараном, идущим добровольно и безропотно на убой, и мой выбор я объяснил выше. 3) Александр Дзиковицкий – конечно же, я не исключаю, что выехать всё-таки придётся, если не останется никакой возможности даже свободно вздохнуть, но не сейчас и не в связи с возможным осуждением. 4) Наталья Алексеева – Об освещении в прессе и подключении правозащитников: об этом я уже неоднократно писал – я никогда и никого не буду просить оказать мне помощь или осветить тот или иной процесс. Это не высокомерие и тем более не лицемерие. Это просто мой жизненный выбор, за который я отвечаю самостоятельно, никого не понуждая делать такой же самому. Я всегда рассчитывал только на свои силы, при этом никогда не отказывался от помощи, когда она кем-то представлялась. Если журналисты предлагали помощь – я им всегда давал исчерпывающие ответы на любые интересующие их вопросы. Но кричать “помогите – убивают!” я не буду. Как им поступить, поднимать ли шум, готовить и размещать статьи либо писать какие-либо обращения – это личное дело каждого из них. Если они считают, что данный процесс необходимо осветить для общества, то они сами обязаны решить, как это лучше сделать. Как на эти события будут реагировать правозащитники и журналисты – это их профессиональная и гражданская позиция. 5) Для меня важным мерилом того, что мы делаем, являются вот эти слова, написанные сегодня посетителями нашего Мемориала в Еланской: “После посещения Вашего музея для меня, моих близких и друзей мир перевернулся и стал с головы на ноги. Теперь мы можем увидеть происходящее в реальном свете, а не в Зазеркалье”. Когда вчера шёл суд, в Еланcкой через музейные залы прошли чуть больше сотни человек. Это ещё одна сотня – для которых, возможно, мир стал видеться реальным». И как завершающий аккорд этой статьи – несколько откликов Мелихову из весьма их (откликов) большого числа: Андрей Сазонов: Люди, которые Вас сейчас судят, делают это ради вас. Они вам уже не просто намекают, а фактически прямым текстом говорят: дальше будет полная ж… и Вы уже не отвертитесь. Статьи будут не меньше чем “измена родине” и “пособничество фашизму”. Процедура же судов будет ещё хлеще, чем с патронами. А приговор – кто его знает, какие скоро будут в моде? Поэтому они и делают всё так топорно, чтобы лучше дошло. Чтобы не было никаких иллюзий. Они дают вам возможность уехать. Да, это неблагородно, лишает моральных прав и пр. и пр., но зато сохраняет свободу, здоровье, а может и жизнь. Мария Серновец (адвокат Мелихова): Хотелось бы предупредить сотрудников СИЗО, ИК и колоний-поселений, куда может быть направлен Мелихов В.П. Товарищи из ФСИН, у Владимира Петровича противные, грамотные, пытливые адвокаты. Тема ФСИН безгранична, давно руки чешутся ей заняться. Жду с вами встречи, если что. Александр Дзиковицкий: Здорово дневали и спасибо за ответ, Владимир Петрович! Знаете, ни за какое Ваше решение никто не посмел бы Вас осудить, и любое из них было бы всем очевидно и понятно. Однако Вы твёрдо приняли один бескомпромиссный вариант: не выезжать в любом случае, чем бы это Вам ни грозило, каким бы “жизнедробительным” этот вариант ни был бы. И это, извините за пафосность, напоминает поведение казака, принявшего решение “ни шагу назад”. Даже под угрозой смерти и перед предложением “почётного отступления с сохранением знамён и оружия”. Это, конечно, не самое лучшее решение в рамках инстинкта самосохранения. Но! Именно такое решение вызывает самое глубокое уважение и даже восхищение! Ведь все мы помним о знаменитом примере Азовского сидения, когда донцы поклялись друг другу умереть, но не отступить. И это их решение оставило в веках у казаков Дона гордость за таких предков и память, которой скоро будет уже 400 лет! Я искренне восхищён Вашим решением. Спасибо Вам. Ведь здесь Вы оставили бы Ваш Азов: Ваши Крепости-Мемориалы. Андрей Дородницын: Владимир Петрович, спасибо Вам за верность казачьему делу, за верность дружбе и единомышленникам. Горжусь знакомством с Вами, и благодарю судьбу за то, что через НАШИ Мемориалы обрёл настоящих друзей.
http://nr2.lt/blogs/Alexander_Dzikovitsky/Filosofskiy-parohod-Putina-125537.html© NEWSROOM
Мы в Facebook
Мы в Telegram