Если сегодня иностранные специалисты попадают в Россию, они испытывают шок.

Я обратилась в одну из клиник Великобритании по поводу предоставляемых услуг. Но тема потихоньку перетекла в злободневную – о лечении русских детишек, приезжающих с запущенными формами рака. «Экстремальные случаи» - как выразилась моя собеседница Карина Солловэй, к слову, бывшая россиянка.

Экстремальная работа хирургов
«Главная проблема - почти все детки из России поступают к нам с неверными диагнозами, - говорит мисс Солловэй. - По этой причине им лечение не помогало, их залечивали до такого состояния, что отправляли домой умирать. Много ли их? Поступает 10-12 пациентов в год.

Ошибки немудрено делать, если недостаточно диагностического оборудования. К примеру, сейчас у нас лечится школьник, которому на родине определили рак печени. За 9 месяцев ребенок перенес много «химии», в операции ему отказали. У нас выяснили, что это была ангиома - рак сосудов. Все, кроме врача, который за него взялся, считали, что напрасно приняли мальчишку. Но, пробыв полтора месяца в реанимации, ребенок пошел на поправку.

Много экстремальных случаев приезжает. В Англии такие редко встречаются, потому что диагностика своевременная и точная. Так, очень сложную и редкую для Великобритании операцию по удалению саркомы сделали на ноге юной спортсменке. Девчушка обожала танцевать, а в России ей грозила ампутация. Потерять ногу для нее – значило потерять свою индивидуальность. Нашим хирургам удалось сохранить конечность. Девушка прошла серьезный курс химиотерапии и вернулась домой. Если бы обратились раньше, быть может, результат был бы лучше, но пока о стойкой ремиссии говорить не приходится в этом случае.

Еще один случай: россиянин стал вторым в мире пациентом, которому удалили опухоль с помощью кибер-ножа. Парня давно списывали со счетов, а между тем уже год прошел с тех пор. Правда, сейчас молодой человек вернулся, потому что появился рак в другом месте.»

Поездка в Россию: шок и потрясение
«В 2009 году мы вместе с группой педиатров ездили в Россию для ознакомления с ситуацией, и чтобы провести семинары, - продолжает Карина Солловєй. - Наши врачи – большие критики британского здравоохранения. Но после того как съездили в Россию, стали ценить собственную систему. Больше всего их шокировала картина в одной из центральных клиник, где из-за дефицита морфия ребенка привязывали к кровати, в качестве контроля боли.

Глубокое потрясение мы испытали, когда узнали, что в связи с недостатком препаратов, дозу «химии» делят среди пациентов. Этого не просто мало! Известно, что лучше не давать вообще, чем по чуть-чуть, ведь так укрепляется рак, он учится хитрить с химиотерапией. Шансы у таких пациентов тают на глазах.

В другой больнице врачи встретили под дверью реанимации плачущую пару. У них там умирал ребенок, а их не впускали по санитарным соображениям. Коллеги вернулись в гостиницу в депрессии. У нас в стране родители диктуют условия, потому в реанимацию можно ходить всем, кому они разрешают. Ведь когда ребенок умирает, ему необходимо больше любви. Система лишает этого, если только родители не рискнут забрать его домой.

С тех пор прошло почти три года, но врачи до сих пор под впечатлением от поездки, называют ее самой незабываемой в жизни.

Парню зря отрезали ногу
«А этот беспрецедентный случай, увы, характеризует систему. К нам в клинику позвонил российский доктор, попросил приехать хирурга-ортопеда с благотворительной акцией и прооперировать мальчику ногу. Доктор был очень занят, но съездить в Россию, показать свою работу ему было очень интересно. Когда прислали снимки, очень удивился: «Ничего не пониманию! Что оперировать? Это же не рак!». К такому же мнению пришел консилиум. Попросили результаты биопсии. А биопсия – упс - потерялась... Мы не на шутку всполошились, стали требовать уточнить диагноз. Вместо этого получили скупое письмо, дескать, мы уже разобрались, забудьте этот случай.

Через «пятые руки» я смогла разыскать отца ребенка. Как выяснилось, мальчик был иностранцем, потому в российской клинике лечился за деньги. К тому моменту прошел уже 9 курсов «химии». Родитель упрямо просился к нам на операцию. Никакие доводы, что операция не нужна, не подействовали. Потом узнала, что мальчишке таки ампутировали ногу и поставили протез. Меня еще обвили в том, что неэтическими способами боролась за пациента, пыталась его переманить. Я плакала от бессилия! Как хочется, чтобы этих нелюдей сковали в наручники, но, к сожалению, этого не произойдет.

Принято считать, что у русских хирургов золотые руки. Что происходит в последнее время на моей Родине – не понимаю. Опираясь на экстремальные случаи, мне кажется, что по сравнению с советским периодом хирурги стали менее скрупулезными. Внимание стало дорого стоить. Обобщать нехорошо, но похоже на тенденцию».

(Выдержки из статьи в журнале MEDICAL & HEALTH TOURISM - http://www.treatment-abroad.ru/types/oncology/british..)

[Россия заняла 1-е и 2-е место по онкологическим заболеваниям вместе с Китаем]

В России в силу неразвитости ранней диагностики, выявление онкологических заболеваний происходит слишком поздно, только в 3-й и 4-й стадии. Это приводит к занижению данных по заболеваемости раком по сравнению с развитыми странами, где доля выявленных больных в населении существенно выше.

По данным Всемирной организации здравоохранения, в России на начало 2011 г. на учете в онкологических учреждениях состояли более 2,6 млн. больных. Каждую минуту ставится один онкодиагноз. За последние 10 лет число онкологических больных в стране увеличилось на 25,5%. Через 10 лет – если ситуацию не менять – больных станет больше еще на 15–20%. Заболевание в 60% диагностируется в III–IV стадиях.

Каждый третий раковый больной в России умирает в течение года после постановки диагноза, хотя рак хорошо и сравнительно недорого лечится в цивилизованном мире уже много лет. В Америке больше 80% пациентов выживают не только в первый год, но и полностью вылечиваются и проходят пятилетний рубеж после постановки диагноза. Но это при условии, что обнаруживают опухоль на первой или второй стадии, а не на третьей-четвертой, как у нас.

Умирают больные с дикими страданиями. Врачи в России предпочитают просто не связываться с наркотическими средствами, так как отчетность по ним исключительно затруднена. При этом наркотические препараты необходимы примерно 90 процентам неоперабельных онкологических больных. Разумеется, в таком случае пациент вынужден умирать в муках. Всего в паллиативной помощи нуждаются около двух миллионов жителей РФ в год.

Согласно действующему законодательству, наркотические анальгетики могут приобрести только родственники онкологического больного или социальные работники в единственной аптеке, работающей с поликлиникой по месту жительства. Рецепт на специальном бланке, подписанный лечащим и главным врачами, действует пять дней. Весь процесс приобретения препарата занимает многие часы, которые родственник мог бы провести с умирающим больным. При этом сотрудник хосписа доставить лекарства больному не может. Профильных специалистов по паллиативной помощи не готовит ни один российский медвуз. Борьба медиков и активистов за доступ неизлечимых больных к обезболиванию идет уже не первый год, однако соответствующие пункты антинаркотического законодательства переработаны не были.

[Шесть миллионов россиян в 2013 году обратились за медицинской помощью в зарубежные клиники, заявила на Гайдаровском форуме вице-премьер правительства Ольга Голодец. Наши сограждане готовы были платить за себя, и счет шел на миллиарды условных единиц. Между тем в последние годы Минздрав РФ не расходует и тот более чем скромный заграничный бюджет, выделяемый Госдумой. Скандальное заявление главного детского онколога Полякова объясняет, почему это происходит.]

3 февраля академик Поляков на пресс-конференции в «РИА Новости» заявил, что некоторые благотворительные фонды спекулируют на неизлечимо больных детях и дискредитируют отечественную медицину сообщениями о сборе средств для их лечения за рубежом: «Если отечественная медицина признала ребенка неизлечимым, значит, он действительно неизлечим. На моей памяти нет случая, когда неизлечимого увезли в Германию и еще куда-то и чтобы он вернулся здоровым».

Не повезло академику с памятью: пресса и социальные сети приводят примеры чудесного возвращения неизлечимых. Заявление Владимира Полякова настолько же точно, насколько бесчеловечно. Сделано не на бегу – на пресс-конференции, то есть взвешенное. Наверняка академик знает, что говорит, диагностируя неизлечимость пациента. Но также наверняка он знает и о страданиях родителей больного ребенка. И если все же обвиняет в дискредитации родной отрасли вместе с фондами и родителей (а как еще фонды узнают о беде, если не от родителей?!), то это означает только одно: академик сознает, что поступает не по-людски. Зато патриотично. Престиж отрасли превыше всего?

А вот если по существу, то заявление Полякова приоткрывает завесу врачебной тайны, которая сделала непроходимыми для тысяч россиян подступы к комиссии Минздрава. Предстать пред ней (вместе с эпатажным академиком там заседают другие вожди здравоохранения – ортопедии, неврологии, кардиологии и пр.), можно только с направлением из федеральной клиники. Родителям наших ребятишек в этих клиниках на словах советовали ехать за рубеж, но на руки выдавали бумагу с рекомендацией еще понаблюдаться. Теперь мы знаем, что мотивирует отказы главврачей клиник, и как сильна чиновничья вертикаль в отечественном здравоохранении.

Я не знаю, относит ли наш академик шесть миллионов сограждан, обратившихся в прошлом году в зарубежные клиники, к дискредитаторам отечественного здравоохранения. Но очевидно же, что другим гражданам, тем, кому нечем платить за границей, некуда податься, кроме как в благотворительные фонды и соцсети за народной поддержкой. Что они и делают. И некоторым везет.

А между тем, в последние три года бюджет Минздрава для оплаты зарубежного лечения ни разу не исполнен. В 2011–2012 годах Минздрав тратил по 100 млн руб. при бюджетных обязательствах в 177 млн. В 2013 году за 11 месяцев использовано лишь 50 из 177 млн руб. Была ли это министерская инициатива или казна хронически недодает Минздраву денег? Неизвестно. Таким вопросом никто не задается, потому что Минздрав не публикует отчеты об исполнении бюджета. А должен: закон (N8-ФЗ) и постановление правительства от 2009 года обязывают его ежеквартально отчитываться у себя на сайтах. Вот что известно: за три года за рубежом министерство оплатило лечение 19 больным. Знаете, как Минздрав объяснил отсутствие публичных отчетов? – «Вот сейчас новый сайт запустим и начнем».
http://www.rusfond.ru/issues/377