В жизни была страшная полоса, когда Тарковский мне морочил голову с фильмом «Андрей Рублев». Морочил голову года два, что я буду играть Рублева. Перед этим, видев «Заставу Ильича», написал мне такую записку, что я оглашать ее не буду, храню в архиве. И вот он: «Слава, ты будешь играть Рублева». Какие-то делали с ним заготовки, пробы делали. А потом у него стало дело затягиваться. Время идет, идет, а меня в другие фильмы приглашают, я иду на какие-то переговоры. Спрашиваю у него: «Ну что, Андрей?» Он говорит: «Слава, пробуйся. Если чего-то будет надо, я тебе тут же скажу. Но это будет обязательно».
И вот меня приглашают в другой фильм, без пробы даже, я соглашаюсь, но говорю: «Если мне скажет сниматься Тарковский, то вы меня поймете?» — «Да, конечно». Я приезжаю в Ленинград. Так как меня берут без пробы, то я еще и артистов рекомендую. Губенко приезжает, другие. И вдруг директор картины подсовывает мне договор с непроставленными цифрами, чистый лист. И объясняет: «Ты сейчас приезжаешь, за гостиницу надо платить, а так я за тебя буду платить, распишись». И я, не дрогнув, расписываюсь на чистом листе, но чувствую какой-то подвох. Проходит какое-то время, я опять приезжаю, опять плачу сам за гостиницу — «мы вам потом выпишем». А дальше пауза. Я звоню Тарковскому, тот говорит: «Слава, надо быть свободным». Я беру на год отпуск в Театре на Таганке, где работал. Юрий Петрович Любимов меня отпускает, но на условиях: если уходишь на год, то я беру на твое место другого артиста. Я говорю: «Ну конечно». Даю в Ленинград телеграмму режиссеру: «Ты помнишь, как мы с тобой договаривались, я не смогу принять у тебя участие».
Проходит месяц. Из Ленинграда начинаются страшные звонки: «Ты срываешь подготовительный период». Я говорю: «Я дал режиссеру телеграмму, мы с ним договорились». Они ищут замену, даже Володя Высоцкий пробовался, еще кто-то. Режиссер всем отказывает, говорит: «Этот должен играть». И подводит к тому, что они хотят меня заставить. А в это время, пока я борюсь за права человека, Андрей Тарковский неожиданно для меня берет другого артиста. И я вдруг попадаю в ситуацию, когда он меня на роль Рублева не берет, из театра я ушел, а эти хотят меня заставить, чтобы я у них снимался.
Приезжает режиссер, меня вызывают в Госкино. Я говорю: «Нет, у них сценарий для второй серии не дописан, страны не те, и вообще, как меня можно заставить, если я предупредил, что я не буду». — «Нет, нет, нет, вы должны». Мне звонят, вызывают в ЦК. Я говорю: «Я не член партии, я к вам не приду». То есть они уже по-всякому пытаются заставить. Вызывает меня Кулиджанов, который возглавлял главк, и говорит: «Я должен запретить тебе на целый год сниматься в кино». Я говорю: «А какой мотив?» — «Ты поставил личное выше общественного». Вот формулировка.
И я оказываюсь в ситуации, когда у меня второй сыночек родился, которого надо кормить, жена не работает, в театр я не могу вернуться, потому что тогда выкинут человека, которого Любимов взял. А Любимов мне советовал: «Слава, ты скажи, что ты заболел, и от тебя тогда все отстанут». Я говорю: «Но я же не заболел». И, значит, они издают приказ: «Запретить в течение года...» И рассылают по всем киностудиям страны.
Но что делает Кулиджанов. На Студии имени Горького начинается фильм «Мальчик у моря», где я снимался с Шукшиным. Понимая, что все это ужасно, когда режиссер приходит жаловаться, Кулиджанов говорит: «Тебя на роль утвердили, ты поезжай, я задержу приказ, потом ты уже будешь там сниматься, а со следующей картины тебя уже никто снимать не сможет». И я поехал туда.
Так через два месяца со всех студий страны пришло столько заявок на меня, сколько за всю жизнь не было. И через полгода приказ отменили. Но ситуация была страшная, когда я не знал, что делать и как из этого выйти. Жил в долг. Потом надо было эти долги отдавать. В общем, в жизни много было интересного, если говорить образно.