Как отдыхали те, кто не стремился сохранять благопристойный вид на вечеринках.

В том, что этот танец подрывает моральные устои и ведет к деградации, старшее поколение и молодые люди из числа консерваторов не сомневались. Время только подтвердило этот нехитрый тезис: принц Уэльский Эдвард, танцевавший чарльстон, потом женился на разведенной американке, а после и вовсе отрекся от прав на британский престол. Все вместе – джаз, раскрепощенность двадцатых, немыслимая женская мода и свободный стиль жизни – сводили сто лет назад с ума тех, кто еще испытывал ностальгию по довоенному времени. Но наступала новая эпоха – в которой все больше народу танцевали чарльстон.

От афроамериканских традиций – к джазовой музыке

Обычно возникновение танца связывают с традициями чернокожих американцев, работавших на плантациях американского Юга, а название его – с городом Чарльстон в Южной Каролине. Вероятно, идея и вдохновение действительно были взяты оттуда, но танец скорее жил собственной жизнью, завоевывая сердца молодежи двадцатых. Песенка «Чарльстон» из бродвейского мюзикла Runnin’ Wild («Выпуская себя на волю») надолго стала хитом. По словам композитора, Джеймса Джонсона, мелодию и ритм ему подсказали песни докеров Чарльстона.

Все, что сейчас вспоминается как яркие черты двадцатых, было, по сути, разными гранями протеста – против устоев, предрассудков и анахронизмов, против традиций, которые не выдерживали проверку вдруг наступившим будущим. Женщины заявляли о себе все громче, требуя или просто забирая себе некогда мужские привилегии, они шли работать, добивались избирательного права, отказывались от корсетов, стригли волосы и вели себя так, как хотели.

Под новую, свободную музыку – джаз – танцевали тоже по-новому. Чарльстон был хорош и тем, что допускал и поощрял импровизацию, и тем, что танцевать можно было как одному, так и в паре. Сковывающая движения одежда не подходила – платья на джазовых вечеринках были довольно короткие и свободные. Моду на чарльстон поначалу задавали флэпперы – но вскоре и мужчины оценили новый танец по достоинству.

Где и как танцевали чарльстон

Чарльстон оказался явлением заразительным – до того, что довольно респектабельные американки специально брали на работу чернокожих молодых служанок, рассчитывая брать у тех уроки чарльстона. Основу танца составляли движения, напоминающие ходьбу: движение правой руки вперед сопровождалось шагом левой ногой и отведением назад левой руки; руки выпрямляли или сгибали под прямым углом. Но вариаций чарльстона было множество – надо было лишь слушать ритм и импровизировать.

Несмотря на действие сухого закона, такого рода вечеринки щедро снабжались выпивкой, что только добавляло энергичности танцам. Чрезмерная активность нередко приводила к травмам, и в залах все чаще встречались таблички Please Charleston Quietly – «Танцуйте чарльстон осторожно». Те, кто не хотел подвергать себя опасности, или просто не чувствовал в себе силы пуститься в пляс, с удовольствием наблюдали за танцующими – важным свойством чарльстона, обеспечившим ему такую грандиозную популярность, стала зрелищность.

Поэтому и распространялся чарльстон подобно вирусу: подхваченный сначала зрителями, увидевшими бродвейский мюзикл, а затем воспроизведенный многократно и на сцене, и в голливудских кинолентах, танец завоевывал сердца тысячами, а к середине двадцатых перекинулся и в Европу. Там «амбассадором» чарльстона стала чернокожая артистка Джозефина Бейкер.

Джозефина родилась в Штатах, там же пережила все тяготы, которые по умолчанию предназначались афроамериканским девочкам: раннее начало трудовой жизни, низкоквалифицированный труд за копейки, брак в подростковом возрасте и быстрый развод. А дальше Джозефина занялась исполнением мечты и пошла в танцовщицы. Выделиться было непросто – и Бейкер брала чрезмерной откровенностью и выразительностью выступлений. Когда она покинула ненавистную Америку и переехала в Париж, французы были покорены. Практически полностью обнаженная Джозефина и сама притягивала внимание на сцене – к тому же, она танцевала чарльстон.

Но не случайно ведь этот танец стал классикой, заразительные ритмы чарльстона, да еще и в исполнении настолько привлекательной молодой женщины, обратили на себя внимание Имре Кальмана, который на основе своих впечатлений от посещений парижского кабаре написал оперетту «Герцогиня из Чикаго», и чарльстон в ней занимал центральное место. Будучи неразрывно связанным с джазом и вообще западной культурой, танец некоторое время пробыл в опале советской цензуры, но уже к шестидесятым стал звучать и исполняться и в СССР. За границей он тогда переживал второе рождение – от свинга, танцев под джазовую музыку, там отказываться никто не собирался.

Оказалось, что чарльстон, направляемый умелыми хореографами, прекрасно смотрится не только в подпольных барах Нового Света, но и на сцене Большого театра, и на широком экране. Демократичный, доступный и аристократам, и городской бедноте, понятный на всех континентах, чарльстон помогал почувствовать свободу и беззаботность даже тогда, когда за пределами танцевального зала ими и не пахло. В тридцатых же появился и стал супер-популярным еще один свинговый танец – линди-хоп, «выросший» из чарльстона и благополучно пользующийся признанием и по сей день.